Давным-давно, где-то в другом измерении, что зовется детством, я любила и не любила его с одинаковой силой. Любила и то, как здорово пахнет гостиная с фруктовой вазой на столе, за то, как хрустит его ароматный бок, откушенный моими молочными зубами, за то, как он истекает соком, несравнимым ни с одним даже самым продвинутым суррогатам. Ну и, разумеется, за те обещанные бабушкой витамины, что должны обязательно способствовать здоровью и красоте. И очень не любила... за размер. Откусить от огромного яблока часто не представлялось возможным. А взрослые из моего детства были как-то патологически недогадливы и считали, что степень их расположения ко мне и моей дворовой ватаге измеряется как раз нетронутой, ничем не нарушенной величиной карминно-красного чуда.

Звалось это чудо апортом. Тогда я была ребенком, и мои познания в лингвистике и ботанике были малы да и задумываться над этимологией не особенно хотелось – ведь на вкусе это не скажется. И только сегодня, разменяв четвертый десяток и изрядно подзабыв вкус настоящего апорта, я узнала, откуда у него это странное и величественное имя.

Чудо из прекрасной порты

Апрот — «привезенный из прекрасной Порты». Но на его долгом пути оттуда было много перевалочных пунктов. Отсюда и путаница с происхождением: турецкий сорт, украинский, русский, польский... А в Верный (старое название Алматы) он прибыл в 1865 году в телеге переселенца из Воронежской губернии Егора Васильевича Редько. История сохранила для нас его имя. Правда, не всякому алмаатинцу оно известно: в мегаполисе нет ни улицы, ни переулка, названного именем человека, вернувшего нам апорт. Да, да! Именно вернувшего: многие ученые считают апорт местным сортом, который, пропутешествовав чуть ли не всю Европу, все-таки возвратился на родину. Согласно этой теории когда-то с предгорий Алатау его вывезли огузы, предки нынешних турков. И второй родиной сорта стала Османская империя. Через Западную Европу. Крым и Кавказ он проехал в обозе завоевателя и в числе прочих трофеев был привезен домой русским солдатом.

Кстати, Егор Редько привез в Верненскую губернию несколько разных саженцев, но лишь апорт стал, как бы сейчас сказали, несомненным лидером. В Воронеже, где, как известно, зацветет и палка, воткнутая в землю, яблоко не было ни слишком большим, ни слишком вкусным, но посаженное на склоне наших гор, через каких-то пять лет стало таким, что станичники специально приходили подивиться на редкого иноземного «гостя».

Яблоко с памятью

Покопавшись в латыни, биологи, разумеется, нашли название для этого странного, казалось бы, явления – биологической вспышки. Приводить его здесь не позволяет шрифт, по-русски же оно звучит как «чувство дома». Яблоня вспомнила. Эту землю, мягкое солнце, ветер с гор. И это ощущение дежа-вю дало великолепный результат: созвучие аромата, вкуса и размера — знаменитый апорт.

Первый раз мировая садоводческая общественность узнала об апорте в 1907 году, когда он вновь отправился в Западную Европу, но уже официально — в качестве экспоната Мангеймской международной выставки в Германии. «Производят фурор гигантские плоды апорта, экспонирующиеся Верненским училищем садоводства... Величина, вкус и окраска туркестанских плодов поразительны...» — резюмировали авторитетные эксперты. После той выставки «домом» ему поспешили стать и Германия, и Британия, и Северо-Американские штаты. Но яблоко, размером с ладонь взрослого мужчины, отвергло все попытки получить его вне предгорий Алатау. Оно, к сожалению и к счастью, очень капризно. К сожалению, потому, что его прихотливый характер сослужил ему плохую службу и привел к деградации, и к счастью, потому что апорт был и остается символом Алматы. Вернее, оставался.

Апорт как-то очень незаметно покинул наш стол. Сначала мы не обращали внимания на то, что уже не два-три яблока составляют килограмм, а четыре или пять. Дальше — меньше: меньше яблока, меньше аромата, меньше вкуса. Сначала мы сетовали: «Да... измельчал апорт, а вот еще лет десять назад…» Потом: «А вот еще лет пятнадцать назад...». Сейчас и сетовать перестали. Как перестали удивляться, неизбалованные заморскими «парафиновыми» фруктами, отсутствием чудесного яблочного дурмана, плывшего когда-то над любым алма-атинским базаром. И лишь в редкие минуты ностальгии мы грустим о том, что никто уже не увозит с собой обязательную капроновую сетку с нашими знаменитыми яблоками.

Ностальгия по апорту

Дороги, которые мы выбирали, с нами проходил и апорт. Ему приходилось в качестве легкого завтрака ходить с нами в школу. А в ленинградских, московских, киевских общежитиях после каникул без труда можно было определить, где живут студенты-казахстанцы: идти следовало на крепкий яблочный «букет». Лежал они привезенный столичными родственниками, бережно хранимый до холодов на дне сундуков, среди отрезов тканей и платков в далеких северных аулах. Оттуда яблоки вынимали по одному и делили на дольки, как апельсин, для всей окрестной ребятни. В Алма-Ате гостей угощали непременным бесбармаком и диковинным яблоком. Последнее в отличие от первого можно было увезти в качестве сувенира. Двадцать тысяч тонн знаменитого казахстанского десерта в крепких ящиках, где каждый плод был тщательно убран в пакет и переложен стружкой, ежегодно отправлялось в Москву. «Кремлевские» участки были в каждом большом плодоводческом совхозе: лучшим деревьям - лучший уход. Фрукты укрывали марлей, а собирали (не трясли!) в перчатках. Высокочиновные гурманы очень его жаловали: отборный апорт во фруктовых вазах неизменно украшал кремлевские банкеты наряду с белужьей икрой и выдержанным «ТВИШИ».

В те советские шестидесятые и семидесятые апорт был в фаворе, каждый сельский двор мог похвастаться хотя бы одним деревом, его сады были во всех пригородных садоводческих хозяйствах, и весенняя столица в бело-розовой пене цветущих яблоневых садов была особенно хороша. Такая преданность этому сорту объяснялась отнюдь не только заботой о славе и поддержанием имиджа национальной гордости и символа Алма-Аты. Выращивать апорт было делом прибыльным. Еще с царских времен он ценился гораздо дороже остальных сортов. Сотни яблок, например, тогда стоила рубль тридцать, а домашняя курица – сорок копеек…

Реалии сегодняшнего дня

Сегодня апорт, наверное, вполне мог бы стать одной из статей казахстанского экспорта и приносить реальный доход. Просто потому, что больше нигде в мире не растет такое яблоко. Но, как ни парадоксально, именно с приходом рынка золотой век апорта закончился. Развалилась прежняя колхозно-совхозная система, людям стало ненужным старое дерево, требующее постоянной любви и заботы. Ведь выращивание апорта «быстрыми деньгами» не назовешь: первый урожай он дает лишь на пятый год жизни. Плодоносящие, посаженные еще в сороковых годах сады вырубались в уплату за вид на горы из окон особняков и коттеджей. Абориген этого края, он, как оказалось, занял нашу землю еще до того, как мы на нее пришли. И его вытеснили с так называемой апортовой зоны, узкой полосы от 900 до 1400 метров над уровнем моря — с курортной зоны Заилийского Алатау. Но еще за долго до того, как нам приглянулся его экологический оптимум, апорт перестали баловать. Теснота посадки из-за экономии земли, скудный полив, неправильное размножение, отсутствие удобрений и другие «воспитательные» меры сводили на нет его громкую славу. Находились у него и противники, обвиняющие сорт в неинтенсивности. Не вполне справедливо: урожай с некоторых яблонь доходил до 500—700 килограммов. Упрекали апорт даже за размер: «Половину съедим, а остальное?... Выбрасывать прикажете?». И сегодня у Алматы нет того уникального «гиганта», давшего имя городу, а под крылом подлетающих к нему самолетов уже не поет прежнее море самых раскидистых в Казахстане крон. Но биологи верят, что еще получат обновленное яблоко, и не спешат ставить точку в истории апорта.

Все это я узнала только теперь, когда новая искаженная версия апорта перестала радовать вкусом, ароматом, цветом и величиной, когда захотелось понять - почему? Почему он исчез с базарных прилавков и с наших столов, почему наши дети не знают даже такого слова и почему мы не можем снова сорвать его с дерева и, вытерев рукавом, съесть... Так после потери кот-то близкого мы перебираем фотографии, вспоминая и стараясь найти ответы на незаданные вопросы. Хочу верить, что найдутся силы, и деньги на возрождение прославленной жемчужины Жетысуйского края, и она вновь в обрамлении зеленых ветвей вернется на герб Алматы. И те, которым предстоит жить лет через семь-восемь, в том измерении, что зовется детством, будут так же, как я когда-то, любить и не любить его с одинаковой силой. Любить за то, как здорово пахнет гостиная с фруктовой вазой на столе, за то, как хрустит его ароматный бок, откушенный их молочными чубами, за то, он истекает соком, несравнимым ни с одним даже самым продвинутым суррогатом. И так же, как и я, будут недовольны величиной огромного карминно-красного солнца в их детских ладошках, откусить от которого порой будет невозможно.

статья на казах.ру